Как же она ненавидела этого развратника! Красавица открыла медальон, пальцы ощутили божественную шероховатость бриллиантовых вкраплений, и нажала на золотой шарик — в бокал муранского стекла брызнул яд… Монотонный шум фонтана успокаивал.
Фрэнсис погладила розовый мрамор и стряхнула капельки воды в бассейн. Стайка золотых рыбок испуганно метнулась к центру, под защиту тонких водяных струй. «А ведь этот фонтан может стать моим, как и этот замок с парком, апартаменты в Лондоне, драгоценности и ценные бумаги», — Фрэнсис, прищурившись, посмотрела на залитый солнцем фасад замка.
Одна из штор дрогнула — красавица брезгливо сморщила носик. «Выбора у меня нет! Я просто обязана убить своего мужа — сам виноват! Кто заставлял его нанимать частного детектива и копаться в моем прошлом? Ведь раскопать можно массу неприятных историй, состоящих из не менее неприятных эпизодов!» Например, как она 14-летней девчонкой бежала от родителей в Нью-Йорк, прихватив при этом три тысячи долларов — все сбережения семьи.
А что же ей оставалось делать?
До старости сидеть на пыльной ферме в забытом богом штате Канзас? Повторить судьбу матери, красавицы-француженки, в свои тридцать пять походившей на дряхлую старуху? Нет! Мир велик и прекрасен, уж она отвоюет свое место под солнцем! В Нью-Йорке ее явно не ждали.
Фрэнсис до сих пор помнит голодные спазмы в желудке, ледяные сквозняки на продуваемых всеми ветрами улицах, блеск сияющей роскоши, водопадом льющейся из зеркальных витрин магазинов. Она клеила плакаты, мыла посуду в чистеньких, словно игрушечных кафе, ну и подворовывала.
Документы на имя Франсуаз Вердье и родительские денежки помогли оказаться на родине матери — в прекрасной стране Франции, в славном городе Орлеане. Фрэнсис улыбнулась.
Три года службы у графини де Нейи дорогого стоили! Деревенская девчонка из американской провинции, приправленная изрядной порцией нью-йоркской вульгарности, превратилась в изысканное, с загадочной улыбкой создание.
Волосы приобрели оттенок старинного венецианского золота, кожа — цвет севрского фарфора, а ее французский звучал так, словно эта нежная нимфа родилась не в жалком сарае посреди выжженного канзасским солнцем поля, а в покоях Версальского дворца! Жизнь улыбалась ей так же многообещающе, как и молодой граф.
Сердце сладко замирало, и мечты, одна заманчивей другой, кружили голову. В них она видела себя графиней де Нейи — то принимающей гостей в роскошной гостинице дворца, то, как амазонка, гарцующей на белоснежном арабском скакуне, то…
Впрочем, мечты, взбрыкнув, встали на дыбы и унеслись в заоблачную даль, сбросив ее на жесткую землю. Молодой граф, тайно женившись на кухарке и прихватив часть наследства в драгоценностях и франках, благополучно отбыл в неизвестном направлении.
Пришедшая убирать кабинет графа Фрэнсис первой увидала вскрытый сейф и слезливую записку неблагодарного сына-аристократа! Быстро сообразив, в чем ее выгода, и мысленно прочитав «Отче наш», красотка благополучно завершила начатое, облегчив содержание сейфа еще на несколько пачек купюр и парочку-другую фамильных драгоценностей.
Припрятав их в дупле старого дуба, она стала выжидать. Как и следовало думать, графиня скандал замяла, всю пропажу списав на сына, и через два месяца, рассчитав почти всю прислугу, отбыла в Париж. Поразмыслив на досуге и взвесив все «за» и «против», Фрэнсис решила отправиться в Лондон и заняться поисками тихой гавани.
Идеальным вариантом было, несомненно, выгодное замужество.
Что же поделать, так устроен мир: женщине легче прожить, прилепившись к кому-нибудь. Долго не раздумывая, Фрэнсис отправилась в Лондон. Легкий ветерок разметал упругую струйку фонтана, и несколько капелек упало на колени красавицы. Она вздрогнула и вздохнула.
Что ж, ее замысел удался, теперь она леди Макинтош, но Боже, до чего же непрочным оказалось видимое благополучие! Но игра стоила свеч! Все решится этим же вечером. Резко стряхнув брызги фонтана с золотых прядей волос, она направилась к замку.
Холл встретил ее сумраком и прохладой. На огромном столе итальянского мрамора сидел громадный пушистый кот цвета голубой ели и нагло смотрел на нее круглыми глазами.
Розовый нос влажно поблескивал, словно ломтик свежайшей йоркширской ветчины, усы воинственно топорщились. Фрэнсис споткнулась. Вот тварь! Она терпеть не могла кошек, а больше всех — эту зеленую усатую скотину.
Первым ее требованием мужу было убрать зверя — куда угодно и поскорее! Но лорд проявил завидное упрямство, заявив, что порода эта — «Русский зеленый амур» — уникальна. Подобные коты обитают где-то в тайге на реке Амур, кошка приносит одного котенка раз в пять лет.
Взрослый мурлыка достигает в размере от кончика носа до основания хвоста 70 см! «Даже у королевы нет такого усатого и хвостатого сокровища!» — с гордостью заявлял лорд, распушивая усы, точь в течь, как его кот.
В библиотеке раздался бой часов. Кот спрыгнул со стола и отправился в гостиную. Старый лорд сидел у зажженного, несмотря на теплый день, камина и задумчиво поглядывал на портрет жены. Как же он ошибся в ней! Обманщица, а ведь сердце подсказывало: осторожно, эта дама не леди! Он вспомнил первую встречу и вздохнул. Сияющее лето, королевские скачки, весь цвет аристократии, надоевшие до тошноты знакомые…
И вдруг он увидел ее!
В белом строгом костюме с отделкой из черного шелкового шнура, в маленькой черной шляпке, украшенной букетом ландышей, она была свежа, как летнее утро. Бриллиантово-жемчужные серьги бросали радужные блики на нежно-розовую мочку уха, и старый лорд чуть не задохнулся от восхищения. Он не стал ждать, чтобы кто-нибудь представил его незнакомке и, нарушая все приличия, подошел сам!
На первое свидание она пришла в нежно-фиолетовом костюме. Златоволосую головку венчала зеленая шляпка, украшенная облаком дымчато-сиреневой органзы, на лацкане костюма была бриллиантовая брошь с громадным изумрудом. Он сразу узнал эту брошь! «Эту брошь мне подарила тетушка—графиня де Нейи!» — опередила она его вопрос.
Лорд был поражен. Идеал! Красавица, да еще и аристократка… И он сделал ей предложение! Предсвадебная кутерьма безумным калейдоскопом закружила, отогнав последние сомнения и тревогу. И все же, отправив невесту за покупками, он, волнуясь и торопясь, зашел в снимаемый ею номер. Настоящую даму «делают» мелочи: качество носового платочка или изящная пудреница могут многое рассказать о своей владелице.
Подойдя к комоду красного дерева, он потянул заручку — в обитом шелком ящике хранилось белье. Пальцы скользили по атласу и запутывались в потоке черных кружев. Воспоминания, нежные и сладкие, налетели, как цунами. Лорд сентиментально зашмыгал носом и смахнул непрошеную слезу: вспомнилось первое посещение борделя, самого шикарного в Париже. Ах, сколько же ему тогда было? Совсем мальчик! А ей?
Как же ее звали? Ми-ми? Лу-лу? Он прижал черный сумрак кружев к лицу и вдохнул сладкий аромат духов. Фи-фи, ее звали Фи-фи! Роскошная рыжая Фифина с сияющей белизной кожей, развратно оттененной черным кружевом. Лорд облизнулся. Зеркало на комоде отразило лик старого джентльмена с масляно поблескивающими глазками и понурым носом. Лорд вздохнул и вышел прочь.
Через неделю сыграли свадьбу.
Красавица Фрэнсис стала леди Макинтош, герцогиней Пиквикской. И вот спустя три года, в прошлый понедельник, листая любимый «Таймс», в разделе светской хроники он прочел интервью с графиней де Нейи. Бедняжка сокрушалась, что после трагической гибели непутевого сына и его дворняжки-жены она осталась совершенно одна: ни братьев, ни сестер у несчастной графини не было. Род де Нейи умрет вместе с ней!
Лорд был поражен, уничтожен, оскорблен и, долго не раздумывая, нанял частного детектива. Он попался, как глупый мальчишка, на смазливую мордашку! А ведь чуть-чуть здравого смысла и наблюдательности — и сразу стало бы понятно, что Фрэнсис не леди, а самозванка! Итак, завтра все станет на свои места — он получит подробный отчет от детектива и выставит авантюристку вон!
И сразу же заберет из пансиона свою дочь. Вот уж кто стопроцентная леди! Он любил свою дочь так же сильно, как родовой замок и самое сердце замка — эту украшенную старинной мебелью гостиную, окно с великолепным витражом — дама с безмятежно-лицемерной улыбкой протягивала лежавшему у ее ног единорогу розу и лилию.
Лучик солнца, проникая сквозь медальон-сердце, пронзал ее, словно золотой спицей. Закатным костром полыхало малиновое платье, окрашивая яркими пятнами прелестный столик с флорентийской мозаикой — пухлый ангелочек, кормящий виноградом птиц.
Круглый столик на ножке, увитой неровными бронзово-золо-чепыми гроздьями винограда, с бронзовыми оборками, обрамляющими крышку стола, был с секретом. Изготовленный для Марии-Антуанетты, он предназначался для занятий спиритизмом. Часто зимними вечерами королева с подругами, мадам Ламбаль и принцессой де Роган, замирая от страха, вызывали души великих мертвых.
Чтобы скрыть от приближенных столь неподобающее для христианнейшей королевы занятие, был придуман рычажок в виде листика винограда, который фиксировал крутящуюся крышку стола, не привлекая внимания любопытных взглядов. Лакей приготовил кофе, поставил ящик с сигаретами, графин с ликером и бесшумно удалился.
Фрэнсис в черном шелковом платье с платиновым медальоном в виде ананаса прислушивалась к бешеному биению сердца. Как же ненавидела она этого старого развратника, его замок, набитый старьем, и этого мерзкого зеленого кота!
Красавица открыла медальон, пальцы ощутили божественную шероховатость бриллиантовых вкраплений, и нажала на золотой шарик — в бокал муранского стекла брызнул яд. За этот яд она заплатила стоимость трех Роллс-ройсов! Еще бы! Ведь он не оставлял следов, инсценируя обширный инфаркт…
Налейте ликера и помогите подняться!» — капризно проскрипел старый лорд. Фрэнсис легко поднялась и налила пахучую жидкость в розоватые, словно покрытые изморозью бокалы, попытавшись при этом с силой пнуть вертевшегося у ног ненавистного кота.
Кот увернулся — от удара в ножке столика что-то мелодично зазвенело, словно пружина старинных часов. Никто и не заметил, как задетая нервным взмахом пушистого кошачьего хвоста крышка стола медленно повернулась, поменяв местами бокалы.
Сейчас, это произойдет сейчас!
Трясущимися руками, не сводя глаз с мужа, Фрэнсис схватила свой бокал, сжав его ледяными пальчиками, сделала большой глоток, еще, еще…
Громадная бронзовая люстра со струящимся, словно потоки шампанского, светом, вдруг закружилась, превратилась в громадное солнце, исторгавшее раскаленную лаву, проникающую в каждую клеточку ее тела, поднимающуюся к сердцу… Она вскинула руки, пытаясь заслониться от огненного безумия. Дикая боль разорвала сердце, огненное солнце померкло… С перекошенным синим лицом Фрэнсис замертво упала на ковер…
Кот зевнул и, гордо подняв хвост, этот флаг кошачьей гордости и независимости, словно фрегат под парусами, отправился на зов кухарки. В воздухе разливался аромат свежей лососины, нежно благоухали теплые сливки. Кот облизнулся и вздохнул. Жизнь и Смерть — две безобразные стервы-сестрицы. Но, господа, до чего же прекрасен мир!
